На скалах Валаама (стр.37)

Опубликовано: 27/09/2013 Читателей: 1966

– Почему, скажите пожалуйста, – спросил я одного монаха, – вот этот монах клал перед иконостасом поклоны, когда все прочие обедали?

      Монах ничего не ответил, хмуро как-то глянул на меня и слился с толпой богомольцев.

      Тот же вопрос повторил я одному пожилому послушнику.
– А это ему о. игумен возвестил.

      Замечу здесь, что почти все монахи валаамские не говорят, напр. – „сказал“ или „передал“, или „приказал“, а непременно – „возвестил“. Может быть, это им из священных книг привилось.
– Почему же он ему так возвестил, а не другому.
– А это за провинность… смирение его испытует, в наказание ему определил.

      Именно испытание смирения. Масса богомольцев и вся братия сидит и смотрит на наказуемого, а тот должен класть земные поклоны и испытывал свое смирение. От этого наказания не может никто уклониться, даже иромонах.

      Я понял теперь, почему монах был бледен, и почему его руки нервно подергивались: он испытывал свое смирение. Наказанный был из крестьян. Говорю это к сведению гг. отказывающихся признать „деликатные“, и вообще человеческие чувства в простом народе. Я заинтересовался мерами испытания и обуздания и постарался вообще узнать о дисциплинарных взысканиях, практикуемых на Валааме.
– Ну, а еще как у вас наказывают?
– У нас этих наказаниев много… Первое – поклончики. Не пошел к полунощнице, – ну и определит тебе о. игумен поклончиков сотенку.

      И никто ведь не скажет – „поклонов“, а непременно „поклончиков.“
– Ну, а еще какие?
– Еще?... да вот на разные послушания. Это уж сильное наказание. Разные послушания у нас для поступающих полагаются. А вот захочет о. игумен кого смирит – возвестит. Каково монаху-то это, особливо кто давно живет? Сегодня его в хлебную, завтра навоз сгребать, за коровами ходит, потом дрова таскать, братию будить, а то на дальний остров на работы… Ну, и трудно бывает вместить – есть и не выдерживают. Ноньче легче стало, – при о. Гаврииле: добродушием своим воздействовать умеет. А при о. Дамаскине-то мало выдерживало искус – не вмещали. Или вот келью прикажут переменить на худшую… Или теперь пойдет монах к о. эконому за чайком-сахарком, а ему о. эконом и скажет: – „крест тебе, брат, в книге стоит“, – значит, чаю не положено… – „Как так?“ – „Да не знаю… о. игумен возвестил“… – или вот сидит монах за трапезой, а подойдет служка и скажет: „о. игумен благословил ложку от вас взять“. Ну и сиди не емши – на палец-то немного подденешь. Да у нас много-с… Без молочка оставят или в праздник булки белой не дадут. А то в наказанье к чухонам за версту в ихнюю гостиницу обедать пошлют. А у чухон-то пища грубая. Все они рабочие, известно не наши, а чухны – ну и по своему говорят… да. Как увидят, что монах к ним пришел, и смеются над им по своему, знают, что в наказание… А монаху то каково? Сидит да глаз не смеет поднять. Вот у нас какия наказания-то… Ну и заключения бывают… Запрут в келью – и сиди на молитве. А то и от церкви отлучат на срок, как о. игумен возвестит. Только по нонешним временам куда лучше. Бывалыча-то ты к решетке, а тебя за шиворот да на поклоны… А теперь о. игумен у нас благодушием да кротким словом смиряет, и хоть слободы больше, а все крепко, устав нерушимо стоит… В действительности этих слов мне не раз приходилось убедиться…
– Кто же лучше-то по вашему: о. Дамаскин или о. Гавриил? – задал я пожилому послушнику довольно щекотливый вопрос.

      Послушник нашелся и блестяще вышел из затруднения.
– Как вам сказать, чтобы не ошибаться… Возьмем теперича Василия Великого, Гриория Богослова и Иоанна Златоустого. Василий то Великий, святитель батюшка, строг был… Григорий Богослов помягче, а Иоанн то Златоуст и совсем мягче… нежней. А у Господа то они все трое одинаково равны, все они святы пред Господом то… так ведь? Так вот и о. Дамаскин, и о. Ионафан, и о. Гавриил, – все они разных карахтеров и все трое каждый свою линию ведут – и все хороши, и все правильно. О. Дамаскина боялись и любили, и о. Гавриила любят да и не меньше… Игумен-то Гавриил, хоть и моложе их, а свое дело знает… Он, может, сколько искушений преодолел, сколько мудрости в себе совокупил, жимши-то 7 лет с схимонахом-то Иоанном на предтеченском-то острову! по мудрости да по кротости своей и действует… да!...

      Мы вышли из трапезной. Богомольцы разбрелись по монастырю. Многие пошли в решетке глядеть на чудесную картину пролива, любоваться простором Ладоги. Кой-кто спустился к пристани посидеть на бережку в холодке, в ожидании часа, когда можно будет идти пить чай. – По уставу монастырскому пить чай раньше половины 3-го полагается. – Подошел я к гостинице. На пороге о. Антипа встречает, расставляя руки, – чудесный старичок, право.
– Ну, что? видали, как у нас трапезуют?
– Видал, о. Антипа! и как трапезуют, видал, и как за трапезой поклончики отсчитывают…
– Ах вы шутник, право… – засмеялся о. Антипа. – Все бывает – нельзя без этого. Смирение – путь во спасение. А наше хозяйство-то видали, – мастерские, водопровод?
– Нет еще… думаю.
– Ну, благослови Бог… посмотрите… Хоть и в лесах живем, а все у нас по-хорошему приспособлено…

Автор:

Представьтесь, пожалуйста:
* Размер сообщения ограничен (400 зн.)
Код защиты: =>