На скалах Валаама (стр.15)

Опубликовано: 27/09/2013 Читателей: 1905


      Опять это „покачает“. Красиво озеро, чудно, но при воспоминании о качке невольно содрогаешься.

      Я пошел в собор в последний раз взглянуть на монастырскую братию и потом в дорогу. Меня охватила сырость моря. В небе быстро бежали разорванные тучи, открывая темно-голубое пространство. Издали вижу я, как сверкают во мраке желтые огоньки свечей.
– „Изведи из темницы душу мою“ – звучит под сводами храма пронзительный альт монаха.

      Разноцветные лампады над ракой преп. Арсения едва-едва мерцают. Малиновая бархатная завеса красивыми складками повисла над ними.

      Старенький, едва двигающийся монах, разинув от слабости рот, еще более старый при слабом мерцании огоньков, ставит обеими руками дрожащую в них свечку. Накрывая гофреной мантией, виднеется распростертая возле раки фигура монаха. Под сводами мрак сгустился… В темном алтаре разноцветными огоньками теплится семисвечник.

      Петь кончили. Гнусавым голосом читает монах молитвы. Тихо, ни кашля, ни шепота. И мне показалось, что стою я полунощницу под Светлое Воскресенье: только тогда бывает такая торжественная тишина и так слабо мерцают огоньки свечей и лампадок. По стенам стоят черные фигуры монахов с надвинутыми на глаза черными клобуками, и от этих черных фигур еще более увеличивается мрак храма. Я прислонился к стене и задумался, глядя на эти чинные, темные фигуры, читающие молитвы по четкам, чтобы не пропустить ни одного поклона. Вот вся их жизнь: ходить по звонку, в известные часы снимать клобук, в известное время идти в церковь, молиться, думать о смерти и ждать конца. Мне они казались уже не живыми людьми, а умершими, которые в полночный час встают из гробов и собираются на молитву… Тишина, запах ладана, старческие, мертвенные лица, гнусавое чтение, потрескиванье свечек перед образами… И вдруг на неспокойном озере, за стеной загудел свисток парохода. Он звал меня. Точно жизнью пахнуло в душную, – мраком ночи пропитанную атмосферу. Бросив прощальный взгляд на собрание черных фигур, застывшее в молитвенной позе, я поспешил к выходу. „Доброго пути„» – чуть слышно, с оттенком грусти сказал кто-то. Я оглянулся. Согнутая фигура… Голова склонилась к дощатому полу собора, и черная мантия, надвинувшись складками, закрыла клобук…
– Спасибо! – сказал я, весь проникнутый любовью к этому неизвестному мне человеку, в сердце которого осталось еще так много человеческого чувства.

      Я вышел на чистый воздух. Начинало светать. Редкие тучи бежали, образуя голубые волны.

      Старичок-гостиник стоит на крыльце. Он уже распорядился отправить на пристань наши вещи.
– Счастливого пути! – сказал он и поцеловался со мной на прощанье. – На Валаам поедете, нас не забывайте. Да коли писать будете, не ругайте нас.

      Он жал мою руку, точно не хотел расставаться, и часто моргал.
– Ну, прощайте!.. – и мы опять поцеловались.

      Мне жаль было расставаться с этим добродушным старичком, в душе обиженным за свою обитель и питающим в сердце надежду, что захочет Господь – и покажет славу Свою. Мне жаль было покидать этот уголок, где в течение двух дней я узнал многое, чего не видал раньше. Мне рисовался тихий, в сон могилы погруженный скит, затерянный в лесистом заливе на песчаном побережье, церковь с открытой настежь дверью, пустынный дворик, травою заросший… Я видел бьющееся в берег море и фигуру монаха Севастиана, красиво задрапированную черной мантией. Потом старый монах, распростертый на полу, который точно испугался сказанных слов, вырвавшихся из глубины души, и поспешил закрыть черной мантией таившегося в нем человека. Наконец добродушный гостиник, крепко жавший мне руку и выражавший на своем лице чувство симпатии. Второй свисток…

      Я сбегаю с горы… Высокая. Худая фигура монаха неподвижно, как и двое суток назад, стоит у часовни и смотрит куда-то вдаль. Третий свисток…

      Монашек сбрасывает причал и смотрит, как наш пароход, вздымая пену винтом, медленно отодвигается от пристани. Дальше и дальше уходит лесом поросший Коневец. Белеет собор на зеленой стене лесов. Вправо чуть виден тихий скит, задернутый густой сеткой тумана.

      Видна длинная полоса земли, едва-едва маячит колокольня собора. Прощай, Коневец! Туман начинает обвивать его беловатою мглою. За полосою земли на водах поднялось огненное солнце, но оно еще не прорвало туман.
„Сартанлакс!“ – крикнул штурман, вбегая на палубу.

      Перед нами „Чортова лахта“, глубокий залив, окаймленный лесом. Видны домики, пристань, на ней кучка людей, белый маяк на песчаной косе. Свисток… Пароход делает остановку. Небо, ясно, солнце высоко в небе, и я вижу, как лежит на водах освещенный солнцем, покинутый нами Коневец.

Автор:

Представьтесь, пожалуйста:
* Размер сообщения ограничен (400 зн.)
Код защиты: =>