На скалах Валаама (стр.36)

Опубликовано: 27/09/2013 Читателей: 1978


      Я прошел во вторую палату, все с тем же схимонахами и иноками на голых стенах и рядами монахов, перемешанных с богомольцами. Все занято, – только в самом конце столов, вижу, есть свободные места. Сажусь.…

      Против меня два купца почтенного вида сосредоточенно, точно на счетах считают, размеренными жестами хлебают квас. Рядом со мной тощий, длинный монах. До нас доносятся отрывочные возгласы очередного чтеца, протяжно и звучно читающего поучения св. отцов. В поучении шла речь о богатом человеке и его обязанностях к бедным.

      Вправо от меня, наискось, – два старичка в крестьянских потертых сермягах, седенькие, пришедшие на Валаам из Олонецкой губернии. Они вздыхали и покачивали головами всякий раз, как звучный голос монаха разносил под суровыми сводами трапезной.
– „Богатый в питиях и яствах пребывает, а о бедных и о душе забывает“ – звучит в палате.

      И я отчетливо понимаю, что происходит в душах этих двух старичков – олончан, состарившихся под неблагодарным трудом. Они отлично знают, что богатые о бедных не помышляют, знают эту истину около семидесяти лет и вздыхают…

      А рядом с ними сидят два новгородских купца, по-видимому, богатеи и напряженно выхлебывают из чашки квас с капустой, пропуская мимо ушей слова монаха.

      Два старичка – олончане явственно врезались мне в памяти... Они сидели смиренно, почти неподвижно, точно боялись, что вот-вот скажет им кто-нибудь: – „а ступайте-ка отсюда… не для вас тут место“. Они не поднимали глаз от чашек с едой и то-и-дело вздыхали.
– Ешьте, братцы, на здоровье! – тихо сказал им тощий монах, сидевший возле меня, и подлил старичкам густой перловой похлебки с картофелем.
– Не часто, небось, приходится так-то обедать! – тоже тихо сказал сидевший передо мной новгородский купец своему товарищу.
– Бедный народ – эти олончане да корелы! – вздохнул другой купец в синих очках, пропуская мимо ушей слова сладкогласного монаха о богатом.

      На стол ставилась большая оловянная чаша с варевом на четверых, и каждый наливал из неё оловянной же ложкой себе в глиняную миску.

      Сперва ели мы квас с капустой, потом вареный тертый картофель с солеными грибами, маслом и луком. Потом подали густую похлебку из перловой крупы и картофеля с грибами, потом щи, засыпанные гречневой крупой, потом каша с маслом и без масла для говеющих. После этого на дессерт подана была красная смородина из Валаамских садов. Говорят, что в этот день было собрано её около пяти пудов, и она вся ушла на обед.
– А знатная похлебка! – похвалил новгородский купец.
– Чай не лучше ухи-то? – заметил другой.
– Уха не в пост, а по посту и это хорошо…
– Тише!! У нас за трапезой молчание полагается, не поднимая головы строго прошептал тощий монах.

      Купцы умолкли, а один старичок даже другого в бок толкнул: – смотри, мол… богатеи, а и им спуску не дают… хформенно.

      Нам прислуживали послушники-подростки. Они быстро, как метеоры, собирали миски, разносили хлеб, ставили на столы чаши ч кушаньем – и все молча, точно немые.

      Тихо за столами, точно нет людей вовсе. Только слышно чавканье, причмокивание да лязг ложек, да звонкий голос чтеца.

      Со своего места я видел, как перед иконостасом бледный монах с закрытыми глазами отбивает земные поклоны. Мне хотелось спросить об этом у соседа-монаха, но я знал статью валаамского устава, наказ древнего настоятеля саровского, старца Назария – „вкушать молча, как-бы какое священнодействие совершаешь“.

      Кончилась трапеза. Монахи пропели благодарственную молитву, и все потянулись к выходу. В разных местах слышно было, как искали „отцы“ и богомольцы, прикрывая рот рукою, искали с растяжкой, с выкриками, точно и это по уставу полагалось или уж без этого русский человек обойтись не может.
– А хо-рош квасок, да… дюже хо-рош… – говорит старичок-олончанин… – Зна-атный квасок, значит… Кабы да всегда-то такой хлябать… да…-а…
– Этот еще плоховат! – заметил послушник… – Самая малость в нем хмельку-то. А вон у иеромонахов – у стола-то о. игумена куды лучше…
– Да разве у вас квас-то по сортам? – спросил я.
– А то как же? Да рази положено один и тот же квас и работнику, и иеромонаху пить? Ведь иеромонах-то он то? кто достойней-то? а?... По достоинству и квас… А вы как думали? – вызывающе даже закончил безусый служка.

Автор:

Представьтесь, пожалуйста:
* Размер сообщения ограничен (400 зн.)
Код защиты: =>