«Весёлый пескарь из Северной Сосьвы» Леонид Бабанин (стр.3)

Рука уверено держала румпель мотора. Шлюпке предстояло обогнуть по реке родноё Берёзово. Осталась позади нефтебаза, миновали лодочную станцию, над которой высились глиняные обрывы, поросшие косматыми кедрачами. Проскочили мимо догнивающего деревянного причала рыбокомбината, вокруг которого в беспорядке пришвартованы взятые ржой рыболовецкие катера и кораблики. И запах! Невыносимый запах тухлятины и гниения, который, исторгают цеха по переработке рыбы.
А вот и устье Вагулки. Тут проворная речушка, бегущая с вершин Уральских гор, холодным бурным течением разгоняет чуть более степенную Северную Сосьву. Встречаются два речных потока возле пологой окраины посёлка, до сих пор именуемой Гидропортом. Когда-то здесь на воду садились пассажирские самолёты АН-2 на поплавковых шасси. Остался позади березовский причал, в навигацию «пашущий» днём и ночью. Сотни, тысячи тонн груза нужно успеть завезти-вывезти за короткое сибирское лето.
Оглянувшись ещё раз на отдаляющийся берег, мы стали дотошно выглядывать-выбирать место рыбалки. Промчавшись ещё сотню-другую метров по реке, мы практически одновременно сделали друг другу знак – «здесь!».
Я сбавил обороты движка и стал подрабатывать на точку замёта сетей. В августе на этих угодьях мы обычно промышляем сосьвинскую селёдочку. А нынче – бог его знает, чем порадуют селёжьи сети.
Заглушил мотор, перебрался на нос лодки. Лёха приладил греби в уключины, буёк полетел в воду, увлекая за собой почти невесомую паутину мелкоячеистой сети. Однако, где там мой пивной запас? Пора, пора освежить вкусовые ощущения. Морозный осениий воздух довольно быстро проветривал мозги от лёгкой хмельной истомы. Поэтому три-четыре жадных глотка не усугубляли пьянящее воздействие пива, напротив, каждый раз, прикладываясь к узкой горловине, мы будто бы заново разговлялись ячменным напитком.
- Вот она, Лёха, жизнь то! Чистая поэзия. Мороз и солнце. Река-кормилица. Смотри, а наше Берёзово отсюда – прямо, как в сказке: «град на острове стоит».
- Погреби, а, - Лёха всегда понимал меня с полуслова.
Я сел за греби, а мой напарник, сладко щурясь от осеннего солнца, не глядя, вытащил откуда-то из-за спины свою баклагу, и упоительно долгим глотком ввёл себя в состояние человека, способного воспринимать окружающее сквозь призму классической поэзии:
- Выпьем с горя, где же кружка? Сердцу будет веселей! – икнув, победоносно глянул на меня Алексей.
Мы оказались не одинокими празднователями чудесного воскресного дня. На противоположном берегу Сосьвы остановилась шумная компания, мгновенно нашпиговав речную тишь громкой музыкой, смехом, завидными девчачьими взвизгиваниями. Всё-таки хорошо иметь друзей, которые в лёгкую сюрпризят будничный день отдохновенным праздником души.
Поплавки сетей то и дело дёргались, уходили под воду. Это крупная рыба билась в мелкую ячею, выискивая себе пролаз. Лёха глянул на часы, и, позволив себе довольную мину, прокомментировал:
- Двадцать минут плывём, зацепов нет.
- Угу, - хмыкнул я, суеверно не развивая благоприятную оценку ещё не закончившегося действия. «А в сеточке-то, – прикидывал я – наверняка рыбёшки поднабралось, какой-никакой». От набегавшей волны лодка мерно покачивалась. Так же размеренно плескались остатки пива в Лёхиной баклажке. «Это что, пять литров пива в нём уже сидит?» - с удивлением прикинул я, пытаясь визуально определить, где же оно разместилось в его отнюдь не тщедушной комплекции.
- Копец! Приплыли! – быстро вернулся в привычное скептическое состояние мой эмоциональный друг, глядя на буёк. А тот - будто бы наматывал на себя набегавшую воду, что означало только одно – пора сматываться. Рыбацкий фарт в этот день, видимо, счёл, что хватит с нас полученных пивных удовольствий. И не собирался ни с какой другой человеческой радостью уживаться в душах истинных рыбаков. Рыбацкий фарт, оказывается, ревнив и злопамятен.
- Отрыбачились, дак отрыбачились, - вполголоса унянькивал я, как мог, свой гонор, поскольку без добычи домой возвращался крайне редко. «Ну, да делать нечего, бояре, подчинимся… воле волн… Хм, и с поэзией такая же хрень, - сплюнул я досаду, энергично выбирая сеть.
Э-э-э! Да в ячеях что-то бьётся, мелочь какая-то. Пригляделся - пескари. Заметил их и Лёха. Громко хрустнув опустевшей пластиковой бутылью, он презрительно скривил рот:
- А это ещё что за падаль?
Приостановив выборку сети, я поправил его:
- Не падаль это, а рыба царева. Больше того – литературная. Премудрый пескарь называется!
- Всё равно - падаль, - Лёха смачным плевком продемонстрировал, что у него скопился достаточный запас слюны для того, чтобы по достоинству оценить все не устраивающие его обстоятельства нашей рыбалки.

Оценка статьи: [Голосов: 1]

[Ваше мнение]

Представьтесь, пожалуйста:
* Размер сообщения ограничен (400 зн.)
Код защиты: =>